А. П. Чехов (1860 -1904 г.г)

Лошадиная фамилия

У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий, скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в спирту, но всё это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор. Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние - жена, дети, прислуга, даже поварёнок Петька предлагали каждый своё средство. Между прочим и приказчик Булдеев Иван Евсеич пришёл к нему и посоветовал полечиться заговором.

   -Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство,- сказал он,- лет десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы - первый сорт. Бывало, отвернётся к окошку, пошепчет, поплюёт - и как рукой! Сила ему такая дадена...

   -Где же он теперь? А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тёщи живёт. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит зуб, то и идут к нему, помогает... Тамошних, саратовских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему, ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так... у раба божьего Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой пошлёте.

-Ерунда! Шарлатанство!

   -А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник, живёт не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный господин!

   -Пошли, Алёша! - взмолилась генеральша.- Ты вот не веришь в заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Руки ведь не отвалятся от этого.

   -Ну, ладно,- согласился Булдеев.- Тут не только что к акцизному, но и к чёрту депешу пошлёшь... Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живёт? Как к нему писать?

Генерал сел за стол и взял перо в руки.

-Его в Саратове каждая собака знает,- сказал приказчик.- Извольте писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть... Его благородию господину Якову Васильичу... Васильичу...

   -Ну?

-Васильичу... Якову Васильичу... а по фамилии... А фамилию вот и забыл!.. Васильичу... Чёрт... Как же его фамилия? Давеча, как сюда шёл, помнил... Позвольте-с...

Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и генеральша ожидали нетерпеливо.

   -Ну, что же? Скорей думай!

   -Сейчас... Васильичу... Якову Васильичу... Забыл! Такая ещё простая фамилия... словно как бы лошадиная... Кобылин? Нет, не Кобылин. Постойте... Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная, а какая - из головы вышибло...

   -Жеребятников?

   -Никак нет. Постойте... Кобылицын... Кобылятников... Кобелёв...

   -Это уж собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?

-Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!

   -Сейчас. Лошадкин... Кобылкин... Коренной...

   -Коренников? - спросила генеральша.

   -Никак нет, Пристяжкин... Нет, не то! Забыл!

   -Так зачем же, чёрт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? - рассердился генерал.           -Ступай отсюда вон!

Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнатам.

   -Ой, батюшки! - вопил он.- Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!

Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать фамилию акцизного:

   -Жеребчиков... Жеребковский... Жеребенко... Нет, не то! Лошадинский... Лошадевич... Жеребкович... Кобылянский...

Немного погодя его позвали к господам.

   -Вспомнил? - спросил генерал.

   -Никак нет, ваше превосходительство.

   -Может быть, Конявский? Лошадников? Нет?

И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую... В доме, в саду, в людской и кухне люди ходили из угла в угол и, почёсывая лбы, искали фамилию...

Приказчика то и дело требовали в дом.

   -Табунов? — спрашивали у него.- Копытин? Жеребовский?

   -Никак нет,— отвечал Иван Евсеич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух.- Коненко... Конченко... Жеребеев... Кобылеев...

   -Папа! — кричали из детской.- Тройкин! Уздечкин!

Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами...

-Гнедов! - говорили ему.- Рысистый! Лошадицкий!

Но наступил вечер, а фамилия всё ещё не была найдена. Так и спать легли, не послав телеграммы.

Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал... В третьем часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.

   -Не Меринов ли? - спросил он плачущим голосом.

-Нет, не Меринов, ваше превосходительство,- ответил Иван Евсеич и виновато вздохнул.

   -Да может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!

   -Истинно слово, ваше превосходительство, лошадиная... Это очень даже отлично помню.

   -Экий ты какой, братец, беспамятный... Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!

Утром генерал опять послал за доктором.

   -Пускай рвёт! — решил он.- Нет больше сил терпеть...

Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал успокоился. Сделав своё дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана Евсеича... Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чём-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряжённы, мучительны...

   -Буланов... Чересседельников... — бормотал он.— Засупонин... Лошадский...

   -Иван Евсеич! — обратился к нему доктор.-  Не могу ли я, голубчик, купить у вас четвертей пять овса? Мне продают наши мужички овёс, да уж больно плохой...

Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака.

                                     1885 г.