Владимир Горбань

Царская опрометь

  (Политсказка)

                 Гл. 1.

     Жил – был царь. И надо отметить, хорошо жил. Все у него было: и дворец каменный, и шикарная квартира в центре Стольного града, и роскошная дача на берегу теплого моря, и персональный ковер – самолет, и жена – красавица, и две дочки – умницы. Были у него могучая армия, непотопляемый флот, тайная полиция, скорый суд, свирепая прокуратура, страшная тюрьма, всякие министерства и ведомства, бюро и главки, канцелярии и конторы, приемные для ходоков и паспортные столы. Недра были богаты нефтью и газом, углем и рудами, черными, цветными и драгоценными металлами, изумрудами, рубинами и алмазами. В морях, омывающих великое царство, в реках и ручьях, прудах и озерах водилось множество всякой рыбы. В лесах и на болотах  прыгало, скакало и летало неисчислимое количество пушного зверья, лягушек и медведей, лосей и кабанов, сайгаков и росомах, боровой дичи, грибов, ягод и орехов была уйма. По тундре бегали олени и лемминги, в степях колосились рожь, пшеница и ковыль, по пустыням поднимали пыль стада куланов и джейранов, на бахчах спели сладчайшие арбузы и дыни. Высоко в горах гнездились орлы и грифы, охотились на тучных баранов снежные барсы и одинокие абреки. Всего было у царя в достатке. Вот только с подданными ему не повезло. Хреновенький народец достался.

Скандальный,в особенности, по бытовой части. Вечно народец был недоволен жизнью. То колбасы ему в магазинах не хватало, то соли – спичек. То башмаки завезут ему в универмаги сплошь одного размера и фасона, то во всем царстве зубной порошок мигом заканчивается. То ему горячую воду летом подавай, то норковые шапки, то сахар из продажи исчезнет. Но главным раздражителем был повальный дефицит туалетной бумаги.

творческая… Эта интеллигенция на кухнях по вечерам собиралась за рюмкой чая, называла себя совестью нации и анекдоты про Царя и Царицу сочиняла. Один похабнее другого. Оно бы ничего, оно бы можно и стерпеть за каменными стенами, да стали эти анекдоты за кордон просачиваться. И стали за кордоном над Царем и Царицей посмеиваться. Дошло до того, что Царю уж стало стыдно послам заморским в глаза заглядывать. Да и Царица все чаще стала подзуживать, мол, прими меры, сделай так, чтоб нас за бугром полюбили и зауважали. Чтоб не только мы к ним в бутики за модными тряпками мотались, но и они к нам приезжали на Арбат, поглазеть на матрешек, лапти и тульские самовары.     Особенно задолбали Царя писатели. Сочинит эдакий щелкопер пасквиль про родимое царство и запустит в народ, а за бугром продублирует его в каком- нибудь вражеском издании.

Нет бы, делом, каким то полезным заняться: в понедельник организовать субботник, во вторник провести воскресник, в среду собрать профсоюзный актив, в четверг помитинговать в защиту голодающих в Африке, а в пятницу выехать на уборку картошки в отстающий колхоз. Нет, засядет такой борзописец за кухонный стол и всю ночь пишет, пишет, пишет… До утра. А когда забрезжит рассвет, бежит этот писака во двор дворничать, на хлеб с кефиром зарабатывать.

Народ, конечно, к своим писателям, как к блаженным относился, жалел болезных. Народ от безысходности все больнее на чаек налегал. Отдельные его представители неделями без останову пили. Для них специальные лечебные профилактории за колючей проволокой организовали, да толку не было.

     Кумекал Царь, кумекал, раза три с Царицей советовался, воевод своих самых головастых для консультаций вызывал. И решился таки Царь на самую крайнюю меру, решил он запретить во всем царстве- государстве питие чая. А заодно и потребление сахара, карамели, пряников и прочих сладостей из винограда, алычи и картофеля.

      Продолжение....