Биопротез

    Во дворе нового дома за детской площадкой за врытым в землю деревянным столом собирались доминошники, или, как их окрестили жильцы, – козлятники. Они с утра до ночи стучали костяшками домино, ругались между собой, иногда выпивали. Случались потасовки и драки, но это воспринималось, как обычное явление, и возмущения у жителей домов не вызывало. Народ к шумным игрокам давно привык, да и сами люди в те времена были намного терпимее и добрее друг к другу.
В этот раз за столиком собрались Иван Пантелеевич Добрынин – однорукий инвалид войны и управдом в одном лице, рыжий электрик Коля и старик Макар Семёнович, который в молодые годы в гражданскую войну служил конюхом у самого Будённого, а в Отечественную войну уже командовал обозом. Игроки, нервно мешая костяшки домино, ждали четвёртого партнёра. Им оказался подошедший Никита Свинолупов, который вежливо поздоровался за руку со всеми присутствующими и сел за столик напротив управдома.
   -Сейчас мы Макару и Коляну покажем козью морду. У кого один-один? У тебя? Ходи, Никита! – заводил управдом компанию доминошников.
Играли в «морского». Соперники оставили Никиту и Ивана Пантелеевича козлами пять раз, отчего настроение участника войны резко  упало.
   -Зачем ты отдуплился? Почему четвёрку не выставил? Мне не помогаешь – на себя игру берёшь! Вот и проигрываем! – упрекал Добрынин напарника, затягиваясь крепкой беломориной и натужено кашляя.
   -Сам сглупил! Забил мою тройку, катить надо было Колю, а ты мои глушишь! Соображалка не работает, что ли? – парировал упрёки Свинолупов.
   -Ты меня не глупи! Молодой ишо! Сам мои забиваешь!
    Назревал скандал.
   -Я на фронте кровь проливал, воевал за Родину, а ты в тылу отсиживался. А теперь указывать мне будешь?! Молокосос! И в домино ты ничего не соображаешь! – разошёлся однорукий инвалид.
   -Пантелеич! Вы же в прошлую игру 8 раз нас с Коляном козлами оставили. Почему это Никита плохо играет? Да и, когда ты воевал, он же ещё пацаном был, под стол пешком ходил, - пытаясь восстановить справедливость, вступился за Свинолупова старик  Макар Семёнович.-А сыны полка?! Они кровь проливали, жизни свои не щадили, а этот обормот увильнул от фронта, а теперь тут свои права качает. Почему в сыны полка не пошёл и на фронт не поехал?! – завёлся фронтовик, размахивая культёй без протеза.
   -Ты что городишь, Пантелеич?! Знаешь ли ты, что я на фронт ехал, а меня патруль с поезда снял и в детский дом отправил?
   -Во, во! В тылу и просидел на казённых харчах, а я кровь проливал, вот руку потерял! – тряс культёй инвалид.
  

        
    -Какие харчи, старый пердун. «Всё для фронта, всё для победы», - было. Ты в окопах американскую тушёнку лопал, а меня в детдоме затиркой кормили! (Затирка – отруби, заваренные кипятком, с добавлением ржаной муки грубого помола – примеч. авт.) До сих пор от неё тошнит.
   -Кто я?! Пердун?! - такого оскорбления герой войны простить не мог.  -  Как ты со старшими разговариваешь. Сморчок недоделанный?!
 Инвалид не справился с нервами и ткнул Никиту культёй прямо в нос. Брызнула кровь.
Никита схватил ветерана за грудки со словами:
   -За что бьёшь? Это тебе не на передовой. Не посмотрю, что инвалид! Вторую руку оторву!Партнеры по игре бросились разнимать драчунов и растащили их в разные стороны. Никита носовым платком вытер кровь с лица, зло плюнул на землю:
   -Нет таких прав у ветеранов ни за что, ни про что молодых по сопатке бить. Мы не виноваты, что на войну не попали, - сказал хохол и пошёл восвояси от греха подальше.
В следующее воскресенье состоялись мирные переговоры между враждующими сторонами. Посредниками были конюх Будённого и рыжий электрик.
Никита, уступив ветерану войны, и первым извинился перед ним за «пердуна», а тот в свою очередь высказал сожаление по поводу разбитого носа. Иван Пантелеевич пришёл в новом протезе:
   -Вот! – повертел он левой рукой. – На ортопедическом заводе дали. Работает от биотоков. Вчера пенсию принесли 300 рублей. Бутылку купил мировую обмыть.
Управдом выставил на стол бутылку «Московской» водки, выложил два солёных огурца, плавленый сырок и поставил граненый стакан.
Военный пенсионер налил в стакан водку и сказал:
   -Смотрите! Сейчас фокус покажу!  - После этого он поднёс к стакану раскрытую ладонь протеза. -  Я даю мысленную команду: «Возьми стакан».
В протезе что-то зажужжало, искусственные пальцы пришли в движение и цепко обхватили стакан с водкой. Приятели с удивлением смотрели на чудо техники и на происходящие манипуляции.Вот это, да! Как у робота, - промолвил Николай.
Ветеран медленно поднёс левую руку с протезом ко рту, откинул голову назад и осторожно сделал первый глоток. В это время в протезе что-то щёлкнуло, и пальцы неожиданно разжались, стакан полетел на стол. Драгоценная влага вылилась на коробочку с домино. К счастью стакан не разбился – стекло было прочное. Все засмеялись, а электрик поддел инвалида:
   -Тебе не наливаем – ты своё выпил! И аппарат твой работает хреново.
   -Как это не наливаем? Водка-то  моя! А аппарат ещё новый, не обкатанный. Может, я ошибся и в уме сигнал на разжатие подал?

 
   -А может протез думать может. И мысленно тебе сообщил: «Не пей, Пантелеич! Водка – зло!» Вот поэтому протезная ладонь и разжалась, - сделал вывод Николай.
   -Не надо: «Ля-ля!» Смотрите! – Управдом быстрым движением поднёс пальцы протеза к лицу электрика, и в тот же момент искусственные фаланги цепко, как клещи, ухватили Колю за нос.
   -Больно же, Культяпый! Отцепи скорей! – заверещал Николай.
У экспериментатора на беду биотоки на отжим пальцев не хотели срабатывать, а поэтому пришлось применить механическую силу, чтобы освободить нос электрика.
Успокоились. Выпили. Закусили солёным огурцом. Потянуло на разговоры.
   -Протез бракованный дали, -  сокрушался фронтовик. -  Завтра поеду на завод – поменяю.
   -Ты там, на заводе, спроси другое. Вон у Макар Семёновича «это дело» уже не работает, а желание есть.  Не делают ли на биотоках протезы «партизан в штанах»? - подначил шустрый Николай своего соседа.
   -В этом деле на биотоках никак нельзя. Вдруг не сработает в самый ответственный момент. Срам и позор один! – добавил Никита.
   -Га-га-га! – прозвучал под детскими грибками оглушительный хохот доминошников. Детишки перестали копаться лопатками в песке и, удивлённо раскрыв ротики, смотрели на взрослых дядей, ржущих, как коняшки на лугу.
   -Макар Семёнович! – решил достать старика неугомонный Коля. – Вот ты две войны прошёл, а ни орденов, ни медалей у тебя нет. Почему? Может, воевал плохо, а может, в тылу с лошадьми    просидел, овсянку ел?
   -Я в тылу не сидел, - степенно отвечал коновод. – Был и под обстрелом и на передовой пороху понюхал. Овёс мне не положен был. По разнарядке  только лошадкам. А вот дохлых лошадей приходилось кушать. С продуктами туго было. А то, что медалей нет, так в гражданскую награды  давали не часто, и то, в основном, командирам. А в отечественную я в партизанах был, старшим в конном обозе. А партизан медалями и орденами  редко награждали. До меня очередь не доходила. А вот от самого Будённого именную награду имею. Он мне нагайку подарил за службу – могу показать. И благодарность объявил, но только в устной форме.

Старый партизан немного приврал. Нагайку он спёр у пьяного командира. Тот и подумать не мог на конюха, а поэтому решил, что плеть сам потерял. Не рассказал старик приятелям и о том, что благодарность Будённого заключалась в том, что тот в сердцах как-то огрел Макара Семёновича плёткой по заднице за то, что тот плохо затянул подпруги, и командарм чуть не свалился с лошади. Ну что тут говорить? Каждому -  своё. У кого грудь в крестах, а у кого голова в кустах. У Макара Семёновича «крестов» на груди не было, но и голова на плечах сохранилась. Он и этому был безмерно рад. 

Владимир Соколов